Наверное, Вас удивляет изобилие деревьев в этом зале… Они символизируют лес и природу как место уединения и восстановления сил – то, в чем Малер находил источник вдохновения для свой творческой деятельности. С этой целью он велел построить в каждой из своих летних резиденций на лоне природы персональный «композиторский домик» – вроде того, что Вы видите перед собой у дерева. Они были возведены в Штайнбахе-ам-Аттерзее, Майернигге-ам-Вертерзее и Тоблахе в Южном Тироле. Природа, озера и лес были для него для него родным домом и надежным убежищем.  Там, окруженный одними лишь птицами и цветами, он находил счастье в одиночестве, оставался наедине с собой и музыкой, которую он черпал из своей души. Однажды Малер признался, что озеро имеет собственный язык и беседует с ним: «Когда я вслушиваюсь в его речи, мелодии начинают свободно литься из моей головы».

Это чувство он пытался передать в своих симфониях. Малер хотел, чтобы в них «звучала и звенела вся вселенная; не только человеческие голоса, но также вращение планет и Солнца». Так, по крайней мере, он высказался о своей Девятой симфонии, грандиозном произведении, которое получило название «Симфония тысячи», поскольку для ее первого исполнения в 1910 году было привлечено 858 певцов и 171 оркестрант. Симфонии Малера были неслыханными в полном смысле этого слова. Но сколь бы революционной не была его музыка, она не порывала с композиторским стилем 19 века, а лишь вплотную приблизилась к его предельной черте.

Что он действительно смог изменить, так это царящие в опере нравы. В 19 веке облик оперного искусства по-прежнему определяли капризные певцы и жаждущая развлечения публика. Малер не желал с этим мириться. Вдохновленный Байрёйтским фестивалем в честь Вагнера, Малер поставил перед собой задачу внести фестивальный дух в повседневный репертуар и воспитать свою публику.  Теперь опоздавших зрителей запускали только во время антракта. В зрительном зале гасили свет и приглушали свет над пюпитром, чтобы всё внимание было обращено на сцену. В интересах музыки был даже запрещен культ «звезд»: все участники должны были служить искусству. На первый план выходит художественное произведение: «Искусство должно служить не развлечению, а сосредоточению».

Тем самым, Густав Малер стал одним из наиболее выдающихся, а, может быть, и самым выдающимся директором Венской оперы. Малер хотел во что бы то ни стало получить эту должность, и он не только задействовал все свои стратегические связи, но ради этого даже перешел из иудаизма в католичество. Малер начал карьеру дирижера в двадцать лет. Проведя пару лет в провинции, он продолжил профессиональный путь в Праге и Будапеште (где проявил себя как директор оперы), затем в Гамбурге, и, наконец, в Вене. Там он достиг наивысшей точки своей карьеры, получив должность директора Венской оперы. В Вене он также добился признания в качестве концертного дирижера, и с 1898 года под его руководством проходили абонементные концерты Венского филармонического оркестра. К сожалению, он так и не смог найти общий язык с оркестром и спустя три года был с почетом уволен. 

Последние годы его работы в Венской опере были омрачены интригами. Его прогрессивные реформы оперы встретили сопротивление. К тому же Малера критиковали (и не без оснований) за то, что он редко бывает в Вене. После этого он уже не хотел слышать об опере и вскоре уехал в Америку, где еще какое-то время дирижировал оркестром.